Мурчательное (ссылки на флафф и милоту)

1. Школьники, реал
Уравнение любви
Детская почти сказка от первого лица, с разными "воткнулся зрачками в чашку", "ах, я влюбился в парня!", но иногда вспоминается с сентиментальным умилением.

Двенадцатая параллель
Времена есть ощущение, что автор стебется (описание сигарет, по типу, "почему огурец лучше мужчины", или: ...Нет, ну конечно, Паша сначала будет ломаться для виду. "Нет, не надо, не здесь, не сейчас, не сюда"... Но он ведь его, Валерку, тоже хочет. Мужественного, стильного, такого мачо с соблазном в глазах... А розы, а вино... Нет, не устоять.) Но в целом, один из лучших в своей нише

Ромка и Юлька
Сюжет "Ромео и Джульетты". Со стилистикой так плохо, что даже хорошо. В целом, сплошной флафф, каремель и чуть-чуть мягкой иронии

2. Взрослые, реал
Май
Реал очень условный. Стилистика скачет, но сладковатая сентиментальность искупает многое, если не все

3. Фантастика
Принцесса Зефа
Одна из самых смешных вещей в категории слэш. Рейтинг нулевой, позитива море.

запись создана: 22.05.2014 в 22:00

@темы: Ориджинал, Слэш, Ссылки

---

Карнавал Красной смерти

Название: Карнавал Красной смерти
Размер: мини
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: РG-13
Примечание/Предупреждения: использованы материалы интернет-изданий

Пролог

Глупые людишки считали, что мир за последние пару веков изменился до неузнаваемости, но она-то видела суть вещей и знала, что это не так.
Возможно, что за столько лет человечество научилось закрывать двери перед некоторыми ее сестрами, но она оставалась все такой же могущественной и неумолимой.
Более того, в своей гордыне люди наделили ее еще большей силой, дав возможность беспрепятственно бродить по всему свету, спокойно преодолевая океаны и пустыни.

Красная смерть усмехнулась – пришло время для ее зажигательного карнавала. Она прошествует по всему земному шару, одаривая человечество своей милостью: чудесными тату, вспухающими на коже алыми розами, замечательным средством для похудения с красивым названием диарея, рубиновыми слезами, прекрасно подчеркивающими нежную бледность лица.

Невесомо паря в воздухе, меняя костюмы и обличия, она раскрасит планету в алый цвет праздника. Костлявые пальцы пробежались по россыпи масок и на мгновение замерли – Красная смерть выбирала.

«Пусть будет эта, – весело хихикнула она, извлекая маску симпатичного молодого мужчины. – Он так похож на моего прекрасного принца Просперо…»

Нулевой

Патрик и раньше не любил летать, но аэрофобией, да еще в такой острой форме, никогда не страдал. Однако стоило ему зайти в самолет, как его затрясло в лихорадке.
И тут же вспотели ладони, лоб покрылся испариной, а буквально через пару минут он с ужасом почувствовал, как по спине струится пот.

Сначала Патрик решил, что во всем виноват резкий перепад температур – в аэропорту Того было довольно прохладно, если не сказать холодно, кондиционеры там работали на полную мощь. А уже при посадке на рейс в Лагос произошла заминка с подачей автобуса, который должен был доставить их к самолету, и ему пришлось минут десять-пятнадцать постоять под палящим солнцем.

Но позже Патрик вспомнил, что и вчера, когда он летел из Либерии в Гану, ему было также плохо.

Судя по остальным пассажирам в самолете было довольно комфортно, но не Патрику. И все-таки он дождался, пока самолет наберет высоту, поскольку не желал никого беспокоить в момент взлета, и только после этого нажал на кнопку вызова бортпроводников.

Рубашка пропиталась потом, зато во рту все пересохло, Патрика тошнило и одновременно у него крутило живот.
Наконец-то он сообразил, что отравился тем гамбургером, что купил на автозаправке. Наверное, еще там, в Монровии, нужно было обратиться к врачу, но тогда он бы застрял этом захолустье еще на несколько дней, а такую задержку Патрик себе позволить не мог.

Он и так взял долгосрочный отпуск, чтобы ухаживать за Деборой. Мучавшая ее малярия не поддавалась лечению, но он сделал все что мог, поддерживая сестру до ее самого последнего вздоха.
После на него легла организация похорон, плюс попутно ему пришлось разбираться со счетами за лечение Деборы и просроченными выплатами по страховкам.

В общем, для Патрика это был тяжелый месяц, вытянувший из него немало сил. Неудивительно, что организм, все это время работавший на износ, взбунтовался. Но теперь уже нельзя ничего исправить, оставалось только терпеть до дома.

– Что вы хотели сэр? – Над Патриком склонилась хорошенькая стюардесса, и ему
стало неловко за свой совсем непрезентабельный вид. Приложив усилия, Патрик вымученно улыбнулся ей.

– Дженифер, – обратился он, прочитав на бейджике имя девушки, – не могли бы вы принести воды? Я немного не в форме, ничего особенного, просто устал. Это у меня уже второй перелет, да и прошлая неделя выдалась тяжелой. Все что мне нужно – это стакан воды, пара таблеток аспирина и несколько часов сна, и я снова буду бодр и весел.

Стюардесса сочувственно кивнула и через несколько минут принесла требуемое.

На воду Патрик накинулся так, словно умирал от жажды, но стоило ему сделать несколько глотков, как горло стало сжиматься в рвотных спазмах. Он рванул в туалет, стараясь при этом не привлекать особого внимания.

На соблюдение условностей уходили лишние силы, и все же боязнь любого скандала, который мог стоить ему работы, перевешивала.

В туалете его стошнило, а поскольку он почти ничего не ел два дня, то рвало уже желчью с кровью.
Когда приступ прошел, Патрик привел себя в порядок, мимолетно ужаснувшись «вампирском» взгляду – сеточка полопавшихся капилляров и покрасневшие склеры надежно укрывали белки глаз.

Он осторожно пробрался на свое место, но не прошло и десяти минут, как ему снова срочно потребовалось в туалет.
На этот раз из-за начавшегося поноса.
Потом Патрику пришлось еще трижды бегать туда и обратно. И, в конце концов, сдавшись, он попросил Дженифер пересадить его поближе к туалету.

Такое место нашлось в самом хвосте самолета и, по счастью, даже не одно – там был свободен целый ряд. Уставший после очередного приступа рвоты, Патрик с наслаждением растянулся сразу на трех креслах, и сразу же заснул.

И тут измученное тело подкинуло дурную шутку его подсознанию: Патрику приснился кошмар.

В нем Патрик расхаживал в старинной одежде наподобие той, что показывают в фильмах о рыцарях. Да и само место очень напоминало декорации фильма про средневековье: не то замок, не то монастырь – мрачное темное здание, сложенное из огромных каменных глыб, с тяжелыми сводами и узкими стрельчатыми окнами.
От стен тянуло могильной сыростью. И от этого холода не спасали ни багряные бархатные драпировки, ни толстые ковры – черные, с орнаментом похожим на кровавые разводы.
Дрожащие языки пламени горящих факелов, которые тут служили светильниками, отбрасывали жуткие тени.
Порой Патрику казалось, что это пляшут призрачные люди, а иногда тени превращались в животных-монстров.
Но даже веселый человеческий хоровод навевал на него ужас. А уж когда одна из танцующих фигур приблизила к нему свое лицо в красной маске, Патрик не выдержал. Закричав, он сорвал маску и… обнаружил себя лежащим в проходе между креслами.

Вероятно, падая, Патрик разбил себе лицо – рот, нос и даже щеки были перепачканы кровью.
Вызванная кем-то из пассажиров Дженифер, испуганно извиняясь, быстро почистила его гигиеническими салфетками и сопроводила в туалет.

После умывания Патрик взбодрился: сон, пускай и страшный, придал ему сил.

«Скоро все закончится, – оптимистично пообещал он себе. – Через час прилетим в Лагос, еще час на досмотр, еще полчаса на дорогу. Максимум через три часа я буду в отеле. А там ванна, травяной чай и мягкая постель».

Погрузившись в мечты, он запнулся о чьи-то ноги, торчавшие в проходе, но милая Дженифер была начеку. Патрик решил, что по прилету непременно узнает ее фамилию, чтобы послать официальную благодарность в авиакомпанию.

Увы, всем его планам не суждено было сбыться – он рухнул замертво прямо в аэропорту Лагоса.
И последнее, что Патрик увидел перед смертью, было лицо из сна. То самое, с которого он содрал маску. Красная смерть ласково улыбалась ему беззубым ртом, протягивая руку, покрытую кровоточащими язвами.

Эпилог

Отбросив ставшую ненужной маску, она принялась раскладывать причудливый пасьянс из оставшихся, обдумывая каким станет ее новый лик.

Небольшое сожаление, что Патрик, это новое воплощение ее возлюбленного Просперо, слишком быстро закончил свой танец, так и не добравшись до своего дома в Миннесоте, растаяло без следа – Красная смерть нашла ему достойную замену.
С нескрываемым удовольствием она примерила новый образ: милая, упрямая, немного эксцентричная девушка. Врач. Тринадцатая.

запись создана: 19.07.2014 в 18:01

@темы: Эдгар По, Джен, Текст, Полуориджинал

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мини

Название: Фотоссесия
Бета: Reddyx
Персонажи: ОЖП, Торин, Трандуил
Рейтинг: G
Жанр: AU (стимпанк), стеб, преслэш
Размер: мини, 1175 слов
Статус: закончен
Дисклаймер: все права принадлежат Д.Р.Р.Толкиену
Аннотация:
Примечание: цикл


– Улыбочку! – попросил (именно, что попросил – у Мэнди не забалуешь!) вертлявый человечек.

Мэнди кивнула, сейчас, мол, и тут же невольно набычилась: пряжка на груди (два скрещенных топора), поначалу так понравившаяся за схожесть с родовым знаком их клана (топор, воткнутый в череп дракона), теперь сильно раздражала. Красивая штучка, удерживающая блестящую тряпку на ее роскошной груди, при каждом вздохе препротивно втыкалась в эту самую грудь. А еще у нее с непривычки разболелась спина и от напряжения начали дрожать ноги.

Однако сама Мэнди упрямо продолжала считать, что все это незначительные пустяки по сравнению с оказанной ей честью – стать главной красавицей «Гномьих железных дорог».

Правда, передавая приказ начальника, Данина сказала что-то непонятное, что-то вроде «станешь лицом рихгламной кампании», но Мэнди было достаточно той неприкрытой зависти, что сочилась в голосе писарки, чтобы, ни о чем не спрашивая, сразу согласиться.

Увидев мелкого даже для людишек шныря, Мэнди приуныла: разве он сможет сфотографировать ее как надо? Чтобы красиво, чтобы мужики сразу штабелями падали...
Однако этот напомаженный фертик так ловко орудовал громоздкой для него коробкой фотографического аппарата, что вызвал у нее некоторое уважение. Даром что пустышка как мужик, но что, как и для чего Мэнди нужно будет сделать, он объяснил толково. Поняв, что от нее потребуется, Мэнди, разумеется, не пришла в восторг, но тщеславие перевесило недовольство.
Поэтому-то она и взялась старательно выполнять указания хлыщеватого фотографа.

И сейчас Мэнди честно попыталась завлекающе оскалиться, но из-за проклятой вспышки, ударившей по глазам, ничего не вышло. Нет, она утерпела: не дернулась, не выругалась и даже удержала губы растянутыми от уха до уха, но, судя по вскрику и последующему иканию брандахлыста с фотоаппаратом, вряд ее «улыбка» получилась ирааатической, как он того желал.
Во всяком случае, для людей, эльфов, да и для самих гномов, наверное, тоже.

Вот оркам она бы понравилась, уж они бы точно сочли ее возбуждающей. На этом месте Мэнди немного призадумалась: а действительно ли ей хочется такого внимания? Хорошенько все взвесив, Мэнди решила, что орки – это все же как-то слишком.
Нет, среди них были, конечно, интересные икзымпляры, и некоторые гномы, может, были бы и не прочь закрутить роман с орком, но, увы, в гномьем народе издавна царило стойкое нерасположение к таким связям. А старики вообще считали их чуть ли не извращенческими.

А как по Мэнди, так все эти воздыхания по эльфам нужно было объявить извратом.
Вон Торин Траинович, казалось бы, солидный гном, директор известного во всем Средиземье треста «Гномьи железные дороги», а творит всякие глупости из-за дрища этого бледномордого, Трандуила.
Ну тот, конечно, тоже не простой эльф – хай-ме-не-жер кар-по-ра-ции «Эльф-Аэро» («Потроха Мордора! Слова-то какие придумал, без галона эля и не выговоришь!» – в сердцах плюнула Мэнди), короче, начальник шарашки по воздушным шарам, дирижаблям-аэростатам всяким.

Но вот если хорошенько посмотреть, ну чего в этой бледной поганке-гнилушке красивого? Тощий, соплей перешибешь, ни тебе дерево, упавшее на рельсы, оттащить, ни колеса поменять без подъемника, ни болельщиков «Локомотива», сцепившихся с «Драконовыми крыльями», разогнать по углам.

А волосики эти беленькие, жиденькие (Мэнди злобно отбросила шелковистую платиновую прядь парика) – ни в дреды свалять, ни в косы сплести.
Да еще цацку корявую сверху натащили – диадему какую-то, ну чтобы волосья эти держались. Трандуил, мол, с такой ходит, а уж он в моде разбирается.
Только у него корона эта вроде как из золотых веток сплетена, а для Мэнди Домбур, кузнец их трестовский, выковал наподобие, но с пиками и шестеренками. Побогаче, чем у эльфа получилось, жалко только, что медная.
Но все равно Мэнди в ней настоящая королевишна: крутобедрая, пышнотелая, смачная, в общем, и силушкой не обделенная.

А Трандуил что? У него всей красоты одни брови и есть. Ну и ноги длиннющие. Хоть и худые, а ровные.
С такими-то ходулями и халаты ихние фильдеперсовые, что эльфы заместо нормальных шуб носят, хорошо сидят.
А когда на нее эту срамоту надели, то ужас что получилось: будто Трандуила в землю по колено вбили.

Конечно, будь такое на самом деле, Мэнди бы не расстроилась, но беда в том, что это был не противный эльф, а она. Так что пришлось чурочки к обуви приделывать, чтобы росту добавилось.
Вспомнив об этом, Мэнди совсем затосковала: любимые сапоги было жалко до беспамятства. Они ж из кожи олифантов, век бы не сносились. Но Торин Траинович приказали – и все, прощай сапоги. Подошву-то кайлом потребовалось дырявить, ничего же другое не брало.

Однако надо признаться, что глубоко в душе Мэнди была довольна тем, какой она стала, взгромоздясь на подпорки. Все же, как и многие женщины гномов, она стеснялась коротких ног, из-за которых их большие, но упругие зады казались низко опущенными. Была в этом какая-то великая несправедливость: женщины у гномов мало отличались от мужчин крепостью сложения, но вот почему мужские гномьи тылы всегда выглядели аппетитнее.

А как «нарастила» Мэнди ноги, сразу – бац, и у нее нарисовалась отличная жо…
На этой самодовольной мысли рассуждения Мэнди были прерваны паровозным гудком: машинист, увидев приближающееся начальство, заторопился оказать тому всяческое уважение.
Всю троицу обдало клубами пара, но если Торин Траинович и Мэнди отнеслись к этому спокойно, то человечек испуганно отпрыгнул, чуть не уронив фотокамеру.

«Ловко сиганул, худорослик. Так тебе и надо, – с долей мстительности ухмыльнулась Мэнди, – а то изгаляться вздумал: «мадам, прошу вас, дайте мне эльфа, томности, томности дайте. Храциозности больше, королевской элихаантности хочу». Тоже мне, хотельщик. Сам-то, небось, немочный, как этот Трандуил! И чего в нем только директор нашел?»

– О, господин Дубощит! Вы уже в образе! – Мэнди с неудовольствием отметила, как при виде их директора оживился тщедушный человечек. Он чуть ли не слюну пускал от восторга, разглядывая Торина Траиновича. – Как вам идет унисекс! О, конечно, в своем стиле вы такой брутал, но сейчас это нечто!

«Ага, вот именно – нечто! – Мэнди угрюмо окинула взглядом своего начальника, напялившего на себя не пойми что и тащившего в руках два хлипеньких сундучка. – Мало что нас, железнодорожниц, решили обрядить в балахоны и рога на голову понацеплять – форма, видишь ли, теперь такая будет, так и мужиков наших незнамо в кого превращают! Нет, все-таки любовь эта эльфийская до добра не доведет!»

Пока Мэнди мысленно ворчала (а кто бы стал вслух? Торин Траинович справедливы, но и на расправу скоры), фотограф заливался соловьем:

– Какая рекламная компания получится! Я просто в неописуемом восторге, господин Дубощит. Преклоняюсь перед вашей фантазией! Так и вижу эти афиши: «К мечте на всех парах!» И прекрасная фемина, – тут человечек опасливо покосился на Мэнди, – на фоне огромного огнедышащего чудовища…

– Это самый обыкновенный паровоз, – поморщился Дубощит.

– О, я знаю, но это такая аллегория: нежная дева, укрощающая дракона. А вот насчет вас, господин Дубощит, у меня родилась другая идея. Я запечатлею вас полуобнаженным. Раскрытая топка. Отблески пламени подчеркивают красоту перекатывающихся мускулов. Всякие блестящие хромированные штучки, которые, я видел, у вас там двигаются, будут шикарным обрамлением атласу смуглой кожи. Ах!.. – от избытка чувств фотограф закатил глаза.

– Блестящие штучки двигаются не у меня – это паровая машина, и к ней близко прошу не подходить: самое малое – порубит как жвала Унголиант, – человечек закивал, преданно заглядывая в глаза Дубощиту. – Сфотографироваться голым…

– По пояс, по пояс обнаженным… – залепетал фотограф.

– Голым сфотографируюсь. Только ты, когда у Трандуила Ороферовича в конторе снимать будешь, обязательно эту афишку оставь. Подсунь так, чтобы она непременно ему на глаза попалась.

– О! – глаза человечка стали такими же круглыми, как и его открытый рот. – А афишу с феминой? – осторожненько поинтересовался он.

– С Мэнди-то? – Дубощит на минутку задумался, а потом хмыкнул: – Ее тоже оставь. Представляю, как взбесится Транди…

запись создана: 01.06.2014 в 15:11

@темы: Стимпанк, Хоббит, Коллаж, Фанфикшн, Текст, Слэш

---

Страшная тайна Пагзли Аддамса

Название: Страшная тайна Пагзли Аддамса
Размер: мини, 1560 слов
Пейринг/Персонажи: Пагзли Аддамс, Сонк Хогбен, и др.
Категория: преслэш
Жанр: романс, флафф, юмор
Рейтинг: РG -13
Краткое содержание: Пагзли – неправильный Аддамс
Примечание: кроссовер с «Хогбены и все-все-все», постканон

Пагзли, как обычно, уныло бродил по семейному кладбищу, когда к нему подбежала Вещь и, яростно жестикулируя, позвала его к северной границе их владений.

Лениво бредя за умчавшейся вперед Вещью, он соображал, чем можно припугнуть очередного придурка из соседнего городка, забравшегося к ним, чтобы поглазеть на «сумасшедших фриков-Аддамсов».
Нужно было придумать что-то новое, по-настоящему жуткое, надолго отбивающее у любопытствующих охоту к нарушению прав частной собственности, особенно, если она принадлежала Аддамсам.

Однако Пагзли уже дошел до самого края владений Аддамсов, а никаких наглых чужаков не встретилось. Ожидавшая его Вещь, нетерпеливо подпрыгивала возле забора в полном одиночестве, если не считать стайку чего-то не поделивших между собой воробьев.
Увидев Пагзли, Вещь несколько раз темпераментно указала в сторону леса, и ловко протиснувшись между прутьями ограды, понеслась дальше.
Это уже становилось интересным. Подтянувшись на руках, Пагзли перемахнул через забор и побежал вслед за резвой Вещью.

Когда-то раньше Пагзли был неповоротливым толстяком, неуклюжим, хотя и пугающе большим. Но все это осталось в далеком прошлом.
Еще года три-четыре назад, он, тайком от родителей, стал пробираться в пыточную, чтобы там всласть поотжиматься и порастягиваться с помощью дыбы, тисков и подвесов.
Возможно, Мортиша и Гомес были бы не против того, чтобы Пагзли пользовался их игрушками. Но он продолжал упорно скрывать свои занятия, боясь даже предположить реакцию родителей, узнай они, что Пагзли применяет их совсем не по назначению: и сам никого не пытает, и не хочет, чтобы пытали его.

Как бы там ни было, его занятия дали результат: Пагзли совсем не похудел, просто перестал выглядеть рыхлым жирдяем, а его мышцы налились настоящей силой.

В общем, теперь Пагзли был очень доволен своей внешностью, а вот с остальным не складывалось. Не то, чтобы он считал себя неудачником, но все же порой завидовал Вензди, которая уже три года, семь отравлений и четыре попытки убийства встречалась с Джоелом Гликером.

Сам Гликер не нравился Пагзли – заморенный очкарик с аллергией на солнечный свет, стрельбу из лука и уроки труда. Нет, Пагзли ненавидел и солнечный свет, и стрельбу из лука, и уроки труда (особенно уроки труда!), но у него не было на них аллергии, как у этого слабака-ботана.
Хотя, если подумать, не такой уж он и слабак, раз до сих пор жив, по-прежнему считаясь женихом Вензди.

Погрузившись в свои мысли, Пагзли не заметил, как вышел на небольшую полянку у почти засохшего ручья, и своим появлением разом прервал бурно кипевшую здесь работу.
С десяток бобров, шустро очищавших русло ручья, замерли, а один, самый крупный и упитанный, деловито сновавший на задних лапах туда-сюда и явно раздававший приказы остальным, споткнулся и упал.
Но самым странным было то, что при этом он что-то пробурчал, вопросительно глядя на взлетевшего парня в стетсоновской шляпе.

– Привет, – сказал этот белобрысый красавчик, паря над Пагзли, и смущенно покраснел.

– Привет, – ответил оторопевший Пагзли, и не очень умно заметил: – Ты летаешь.

– Ага, – еще больше смутившись, согласился тот, и почесал нос. – Я – Сонк. Сонк Хогбен. Мы ваши новые соседи. Приехали вот недавно. Я теперь тут порядок навожу. Запруду строю, чтоб, значит, электричество было. Малышу Сэму оно нужно для цистерны, он без нее жить не может, а току на этот чан уходит целая прорва. А дедуля просто электричество жрет свински много. Опять же Мамуле по хозяйству без тока никак. Папуля! – прикрикнул Сонк, глядя в пустое пространство. – Ежели тебе поболтать невтерпеж и ты в чужой разговор вклиниваешься, то прояви уважение к соседу и покажись хотя бы.

Справа от Сонка появилась туманная фигура мужчины. Пагзли не мог сказать этого наверняка, слишком уж тот был прозрачным, но ему почему-то показалось, что мужик сильно навеселе.

– Пропустим по рюмашке, сосед?

– Папуля, пень ты трухлявый, не позорь фамилию Хогбенов больше, чем ты это уже сделал!

Призрачный мужик хмыкнул и растаял, напоследок помахав им рукой. Сонк же опустился на землю, что-то просвистел бобрам и те снова приступили к работе.

– Ты Пагзли Аддамс. – Сонк протянул руку, которую Пагзли немедленно пожал, все еще пребывая в некотором обалдении. – Мне про всех вас Вещь рассказала, но она много чего наболтала, прям не знаю верить или нет.

– Рассказала? Вещь?! Как?.. – изумился Пагзли, все еще не в состоянии прийти в себя. Он, всю жизнь считавший, что у него, мягко говоря, необычная семья вдруг столкнулся с действительно странной семейкой. Но надо признать, что Сонк Хогбен ему понравился. Очень, очень понравился. И это здорово пугало, хотя в этом мире было немного вещей, которые могли бы напугать Пагзли Аддамса.

– Ну, это вроде как картинку нарисовала у меня в мозгу, только со словами. Вот так, примерно.

Зрение на минутку затуманилось и, вместо лесной полянки, Сонка и бобров, Пагзли увидел вполне узнаваемые портреты своих родных, с подписями и нарисованными стрелочками к ним. Причем Вещь не постеснялась и выдала много… гм-м-м… семейных секретов.
Теперь стало понятно почему Сонк так спокойно рассказывал о причудах остальных Хогбенов.

Пагзли обернулся и погрозил Вещи кулаком. Она сначала изобразила извиняющийся реверанс, а потом показала на Сонка и сложила пальцы колечком. Мол, смотри какого молодца я тебе отхватила, не теряйся, Пагзли, давай-давай, все о’кей!

В этот раз покраснели оба: Пагзли, потому что ему было стыдно от такого откровенного сводничества, а Сонк… Сонк – непонятно почему. Может он от природы стеснительный.

Бросив на Сонка еще один жадно-изучающий взгляд, Пагзли чуть не поперхнулся – тот, явно красуясь, улыбался во весь рот. Залихватски сдвинув на макушку стетсон, он выпятил грудь и упер руки в бока, изображая идеального киношного ковбоя.
Светлый, солнечный, веселый, с ямочками на щеках, голубыми глазами и белокурыми локонами, примятыми шляпой, но все равно очень красивыми.

От ужаса Пагзли даже зажмурился: Сонк Хогбен воплощал самое страшное, что могли себе представить Аддамсы!
Но он нравился Пагзли. Нравился вопреки всему и до невозможности сильно.

«Я извращенец», – убито подумал Пагзли, не в силах перестать жадно пожирать глазами «истинный кошмар Аддамсов».

– Хочешь, покажу одну штуку, которую мы с Мамулей смастерили?

– Что? – очнулся Пагзли.

– Говорю, мы с Мамулей машинку чудную сделали. Могу показать. – Сонк самодовольно ухмыльнулся, превратившись прямо в образцового Янки Дудля.

Это был конец.

«Нет!» – категорично должен был заявить Аддамс, но с губ Пагзли само собой сорвалось: «Да! Хочу».

– Вещь, ты дуй домой, а вы, – Сонк повернулся к бобрам, – доделывайте тут все, и мы в расчете.

Вещь сплясала Мамушку и унеслась прочь, а бобры с удвоенным энтузиазмом вгрызлись в работу и окрестные деревья.

Сам Сонк зашел за спину Пагзли, крепко обхватил его руками… и взлетел.

– А ты тяжеленький, – пробормотал он, жарко дыша в макушку. – А еще, у тебя тут что-то щекотно и горячо, – Сонк спустил одну ладонь ниже по животу Пагзли, и тот вздрогнул, судорожно сглотнув. Не от страха, что Сонк его уронит, хотя лучше бы от него.

– Не боись, не упадешь, – «успокоил» Сонк, – я давно уже подружился со всякими малыми – инерцией, полярностью, еще с волнами разными и лучами, так что даже ежли и уроню, то все равно поймаю. Я когда малой совсем был, то миску мамулину чуть не упустил. Так с испуга, что мне за нее раскоканную всыплют пониже спины, вообще все вокруг остановил. Папуля потом что-то там трепался про искривление пространственно-временного континуума, но он вечно несет дикую чушь, которую в чужих головах подсмотрел. Сам-то он сроду ни одного длинного слова не выучил. Да и мне от них тоже никакого толку. Из-за этих длинных слов самые простые вещи запутываются.

Пагзли почти не слышал того, о чем ему говорил Сонк, погрузившись в лихорадочное безумие, которое дарили большие теплые ладони на животе и крепкое тело, прижимающееся сзади.
Вскоре его уже потряхивало от возбуждения, скрывать которое Пагзли не мог, да и не хотел. В конце концов, его родители любили горячий секс и не стеснялись этого, а он пусть и неправильный, но Аддамс.

– У тебя есть девушка? – не позволяя себе струсить, Пагзли сразу перешел к делу.

– Девчонка что ли? Не-а. От девчонок мне становится как-то не по себе, – лениво отмахнулся Сонк. – О, гляди, ворона. А я в прошлый раз в сову плюнул. Попал, между прочим! – и он снова вернулся к своим рассказам.

Пагзли расслабился.
В общем-то, даже если бы Сонк и встречался с кем-то, это было бы небольшой досадной помехой, которая с легкостью устранялась крысиным ядом Маман, или любимой гильотинкой Вензди.

Но все равно было бы обидно, да. Ведь даже от мысли об этом Пагзли захотелось немножко наказать Сонка.
А настоящие Аддамсы в этом себе не отказывают.

Заведя руки назад, Пагзли одной крепко обвил Сонка, а другой сильно шлепнул его по ягодицам.
Ойкнув, Сонк, потерявший «малого по имени концентрация», стал падать. Но при этом продолжал крепко прижимать к себе Пагзли.

И когда по ногам хлестнули ветки кроны дерева, на которое они пытались свалиться, Сонк очнулся и спикировал на самый толстый сук. С размаху плюхнувшись на него пятой точкой, он, видимо, сильно ударился копчиком, а Пагзли, всем весом приземлившийся к нему на колени, это дело усугубил.

Пока Сонк охал и ерзал, Пагзли был почти что счастлив: ему вполне удалась шутка в духе Аддамсов, а еще у него совершенно точно завелся бой-френд.
Который был очень хорош. Во много раз лучше задохлика Вензди.

Правда, в этом-то и была главная проблема, но может Сонк Хогбен маньяк похуже, чем Дебби Джелински? Та тоже выглядела слишком молодой для того, чтобы быть убийцей, но была ею.
К тому же папа Сонка мог становиться прозрачным, какой-то малыш жил в цистерне, а сам Сонк летал и командовал бобрами.
Значит, он все равно был более подходящим вариантом для Пагзли, чем какой-нибудь там, не дай тьма, менеджер или банковский клерк.

Настроение Пагзли стремительно улучшалось. С мстительной радостью он посильнее вжался задницей в пах Сонка и, получив этой самой задницей отклик, удовлетворенно хмыкнул – пока все складывалось совсем неплохо.

«А будет еще лучше, – решил Пагзли, чувствуя как невидимые руки ласкают его прямо под одеждой. – Особенно, если мне удастся скрыть от семьи мой маленький страшный секрет хотя бы на месяц...»

@темы: Текст, Слэш, Семейка Аддамсов

---

Коллаж

Название: Возвращение домой
Форма: коллаж
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 319 кб
Исходники: 1, 2

@темы: Эдгар По, Джен, Коллаж

---

Коллаж

Название: Добро пожаловать, или посторонним вход в
Форма: коллаж
Категория: джен
Исходники: 1, 2, 3, 4
Рейтинг: PG-13

@темы: Коллаж, Семейка Аддамсов

---

Название: Незванный гость
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Исходники: видео: The Backwater Gospel (2011), музыка: Gorillaz - Clint Eastwood, Шумотека - Звуки природы (крики ворон)
Продолжительность и вес: 02:23 мин., 65.6 мБ
Примечание интерпретация "Ворона" Э.А. По
Предупреждение психоделия

Незваный гость from fandom Edgar Poe on Vimeo.

---

Вылупляшки

---

Любимый цвет, любимый размер

---

Название: Три истории одной Вещи
Категория: джен
Жанр: кроссовер, крэк
Рейтинг: G
Краткое содержание: как Вещь появилась в семействе Аддамсов

История первая. Научная

Пагзли не спалось. Сегодня мама сообщила, что у нее будет новый бебик, а Вензди сказала, что у Аддамсов есть традиция: когда рождается еще один ребенок, кто-то из старых детей должен умереть. Хорошо зная сестру, Пагзли подозревал, что этим кем-то станет он.

Немного утешало то, что Вензди его, Пагзли, знает уже вон сколько лет, а младенец для нее будет чужим. Но и полностью полагаться на такую удачу было нельзя – это же Вензди!

– Почему вы не спите, мистер Аддамс? – строго спросил Ларч, их дворецкий, всегда следивший за тем, чтобы Пагзли вовремя кушал и ложился спать.

– Ларч, расскажи мне что-нибудь, – попросил Пагзли, которому не хотелось оставаться наедине с неуютными мыслями. – Про Вещь. Откуда она взялась?

– Вещь? Это давняя история. Когда-то, много лет назад жил такой ученый – Виктор Франкенштейн. Сначала Франкенштейн создал великана, а потом, испугавшись собственного творения, убил его, – в голосе дворецкого зазвучало несвойственное волнение, но лицо оставалось по-прежнему невозмутимым. – Вещь – результат одного из опытов Виктора. Старый мистер Аддамс решил, что Вещь будет полезна в хозяйстве и выкупил ее у Франкенштейна, пообещав не причинять вреда. Спокойной ночи, юный мистер Аддамс, – Ларч погасил светящийся череп.

Уснул Пагзли моментально, и всю ночь ему снился великан с лицом Ларча, который, то гонялся за Франкенштейном, размахивая Вещью, то вместе с Вещью гладил по голове самого Пагзли.

Утром, увидев Вензди, что-то сосредоточенно обдумывавшую, Пагзли заторопился рассказать ей про Вещь, надеясь хоть немного отвлечь ее от построения неизвестно каких, но явно зловещих планов.

– Франкенштейн? Нужно раздобыть его записи, – безаппеляционно заявила Вензди, узнав историю Вещи.

Пагзли кивнул, соглашаясь, а сам быстренько удрал на кладбище. Теперь, когда мысли Вензди заняты поиском дневников Франкенштейна, можно было расслабиться – смерть самого «старого» ребенка Аддамсов откладывалась.

История вторая. Романтическая

Вензди знала, что она бабушкина любимица, и беззастенчиво этим пользовалась. За что бабушка любила ее еще сильнее: бесчестные манипуляции – фамильный талант Аддамсов.

Поэтому, когда Вензди принялась бессовестно врать, нахваливая суп из жабьих глаз, который она на самом деле терпеть не могла, Маман довольно скалилась во все шесть зубов – растет смена!

– Что тебе нужно, моя красавица? Яд скорпиона? Слизь жерлянки? Веревку висельника? – прошамкала она нежно.

– Франкенштейн. Ты когда-нибудь слышала о нем?

Маман насупилась:

– Виктор Франкенштейн? И слышать не желаю об этом мошеннике. Гостил он однажды у моих родителей, так его здоровенный лакей мою горничную соблазнил и бросил. Бедняжка рыдала-рыдала, а потом родила Ларча.

– А где он жил? – невежливо прервала ее Вензди.

– Колесил повсюду, как всякий мошенник. Взять хотя бы того же Калиостро, такой видный мужчина, а… А зачем тебе Франкенштейн? – спохватилась Маман.

– Вещь. Я хочу себе сделать такую же. Лично себе, – тяжелым взглядом исподлобья Вензди пресекла дальнейшие расспросы.

– Не знаю, что там наболтал в своих книжках Франкенштейн, только Вещь сделала сестра моей гран-мама, Кларисса. Ее тайный амант внезапно умер, сраженный стрелой, пущенной в припадке ревности другим тайным любовником Клариссы. Она отравила виновника, но это не развеяло грусти Клариссы. Тогда она раскопала своего возлюбленного и оживила его. Они были так счастливы, что на радостях Кларисса родила. Однако семья наказанного соперника не успокоилась и донесла на счастливую парочку Инквизиции. Их схватили. Аманта залили кипящей водой, предварительно разрубив на кусочки. Но рука любовника Клариссы все-таки сбежала и долго пряталась сама, и прятала их ребенка. Моя гран-мама нашла беглецов и приютила их. Она вырастила ребенка Клариссы – дедушку вашего кузена Итт, а рука стала Вещью и с тех пор живет в нашей семье…

Любовный роман родственницы Вензди не впечатлил, а вот семейную библиотеку следовало прошерстить – помнится, она когда-то видела там Некрономикон.

История третья. Рождественская

Преградив путь улыбающемуся Гомесу, Вензди сразу взялась за дело:

– Папа, мы хотим знать про Вещь. Как она появилась у Аддамсов?

– О! Чудесная любознательность! – Гомес пришел в совершенно превосходное расположение духа, хотя, казалось бы, куда дальше. – Помнится, в пору бурной юности мне довелось встретиться с замечательным человеком. Доктор Кто…

– Доктор… Кто? – хором переспросили Вензди и Пагзли.

– Кузен Оно, Доктор Кто, что тут непонятного? – нахмурился Гомес, и тут же снова разулыбался: – Доктор Кто – милейший человек. Он в одиночку устроил геноцид целой расы. Малеки?.. Далеки?.. Не помню. Впрочем, не важно. И я думаю, что не только им: в нашу встречу, произошедшую накануне Рождества, за ним гонялись… марокасы?.. Сирокасы?.. А, вспомнил – сикораксы! У их вождя был какой-то незаконченный спор с Доктором. Который как раз и разрешился к обоюдному удовольствию сторон: вождь отрубил Доктору руку, а потом они куда-то уехали. Руку Доктор оставил у нас во дворе, в качестве рождественского дара. Чудесный он человек, этот Доктор Кто, устроил нам такой изумительный сюрприз! – Гомес закатил глаза от восторга. – Я назвал руку Вещью. Чудесный, просто прекрасный подарок.

Весело насвистывая, Гомес пошел дальше, а Вензди переглянулась с братом.

– Остались мама и дядя Фестер, – хмуро сказала она.

– А давай спросим у самой Вещи? Говорить она не может, но писать-то умеет. Только я не уверен, что захочет.

– Заставим! – Кровожадная улыбка озарила лицо Вензди.

---

Семейные ценности

Название: Семейные ценности
Категория: джен
Жанр: кроссовер
Персонажи: Оливия Мортиша
Рейтинг: G
Примечание: кроссовер с «Хемлок Гроув»

Обычно Гомес не утруждал драгоценную супругу участием в деловых переговорах, но этот случай был особенным.

– Милый, ты звал меня? – Мортиша томно улыбнулась мужу.

– Cara mia, – Гомес страстно обцеловал каждый пальчик протянутой руки супруги, – позволь представить мистера Таусона, нашего поверенного.

Лицо Мортиши не отразило никаких эмоций, словно к нему прилипла маска холодной доброжелательности.

– Мадам, – Таусон почтительно поклонился, – мне право неловко говорить это, но в одном деле требуется ваша помощь.

Вопросительно взглянув на Мортишу и получив чуть заметный кивок, поверенный слегка приободрился. Таусон не мог этого объяснить, но если мистера Аддамса он считал просто странным субъектом, правда, с удивительным деловым чутьем, то Мортиша Аддамс, скользящая по дому черным призраком, пугала его до чертиков.

– Видите ли, мистер Аддамс крайне заинтересован в приобретении доли корпорации «Белая башня», фактической главой которой является Оливия Годфри. Но, увы, эта леди не желает обсуждать возможную сделку ни с одним из нас. Однако по имеющейся информации, хотя миссис Годфри и весьма, хм-м-м, эксцентричная особа, у нас есть все основания полагать, что она заинтересована в личном общении с вами, мадам.

Провернув такую замысловатую фразу, означающую «я, очень надеюсь, что две чокнутые ведьмы как-нибудь между собой договорятся», поверенный незаметно промокнул платочком лоб: в кабинете царил могильный холод, но его отчего-то бросило в пот.

Пронзительный взгляд Мортиши пробирал до внутренностей, но она продолжала все так же безмятежно улыбаться, будто не слышала или не поняла ни слова.

– Тиш, любимая, так нужно семье, – проникновенно заявил мистер Аддамс, восторженно пожирая супругу взглядом. – Мысль о том, что мне придется провести без тебя даже один день – мучительна, но ради нас я выдержу эту пытку.

– Да, милый, ведь мучить тебя – это моя привилегия. Я вернусь, и мы отпразднуем нашу разлуку, – проворковала она в ответ.

– Кожаные ремни, раскаленная кочерга?..

– Да-а-а, и дыба, милый.

Гомес Аддамс задрожал от возбуждения, а мистера Таусона пробрало холодом от ужаса.
Супруги слились в жарком поцелуе, а поверенного неведомая сила вышвырнула за дверь.

Через несколько дней Мортиша Аддамс уже величественно вплывала в гостеприимно распахнутые двери кабинета главы «Белой башни».

– Оливия Цепеш!

– Оливия Готфрид, Мортиша!

– Ах, да. Прости, дорогая. Ты, как и прежде, очаровательна. Отчаянная женщина, раздираемая алчностью, злобой и тоской. Ах, эти ностальгические воспоминания...

Хозяйку, прекрасно знавшую свою гостью, заметно перекосило. Оливия всегда мечтала быть такой – безмятежно-отстраненной, ослепительно улыбающейся, ласковой, и смертельно ядовитой, как черная мамба. Но, к сожалению, платой за семейный дар Цепешей всегда было безумие. И голод.

А вот семейство Лаво было наделено иными способностями, нежели Цепеши. Поэтому Оливия отчаянно завидовала Мортише Аддамс, в девичестве Лаво, которой была неведома жажда крови, при том что силы ее куда как превосходили силы самой Оливии.

– Зачем ты хотела встретиться со мной?

– О, Оливия! Ты поработила своего мужа и убила его. Я это уважаю. Ты можешь сжечь, четвертовать, съесть заживо или умереть самой ради детей. Это я ценю. Мы так похожи – Аддамсы и Годфри. Психопаты. Маньяки. Сумасшедшие убийцы. Отпетые негодяи. Я думаю, что нам пора дружить семьями.

– Ты хочешь урвать кусочек моего именинного пирога. Зачем это мне?

Прежде чем ответить, Мортиша Аддамс медленно поднесла руку ко рту, кажущемуся неестественно алым на фоне алебастровой кожи. Острым ногтем она провела по нижней губе, на которой мгновенно вспухла рубиновая капля.

Тяжело дыша, Оливия заворожено следила за тем, как набухает эта капля.

– Семья – это самое важное для Аддамсов. И для Годфри. В наших глазах тьма такой силы, что она почти сияет. Как и любовь друг к другу. Стань частью нашей семьи, Оливия, и ты, и твои дети, получите все, в чем так нуждаетесь…

От аромата крови в голове Оливии мутилось, а еще этот чарующий голос, уговаривавший сделать то, что она и так хотела… Но…

Резко тряхнув головой, Оливия немного пришла в себя. Подойдя к неприметной двери сбоку, она распахнула ее:

– Шелли, войди!

«Бух, бух, бух» прогрохотало несуразное двухметровое существо, с забинтованными руками и ногами, и замерло, низко опустив голову, чтобы черные пряди волос завесили лицо.

– Знакомься, Мортиша, это моя дочь Шелли.

Рядом с двумя изящно-гибкими женщинами, Шелли выглядела еще уродливей, чем была на самом деле.
Но улыбка Мортиши Аддамс, обращенная к ней, расцвела еще сильней и, кажется, стала чуточку теплей.

– Чудесный запах! Смерть, тлен, гниение. Ты прекрасна, Шелли! – Тонкий палец с карминного цвета ногтем нежно очертил подбородок девушки. За пальцем по коже побежал зеленоватый призрачный след, как будто под ней пролетел рой светлячков.

Обычно люди пугались этого, но не Мортиша. Она явно наслаждалась производимым эффектом.

Робко приподняв голову, Шелли заглянув в лицо Мортиши, и улыбнулась. Слегка, чуть-чуть приподняв уголки губ, но при этом она так преобразилась, что стала почти хорошенькой.

– Тащи своего адвоката, Мортиша, – заявила Оливия резким, злым голосом. – Я продам вам долю. У нас действительно одинаковые семейные ценности.

@темы: Джен, Фанфикшн, Хемлок Гроув, Текст, Семейка Аддамсов

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Клип

Название: Каникулы Аддамсов
Жанр: юмор
Исходники: Addams Family 1973 - 1975, К. Пенчковский (маски-шоу) − Тум-ба
Продолжительность и вес: 1:09 мин, 7,5 Мб
Рейтинг: G

Каникулы Аддамсов from fandom Addams Family on Vimeo.

@темы: Семейка Аддамсов

---

Ворон

Название: Ворон
Размер: драббл
Жанр: крэк
Рейтинг: G
Краткое содержание: больше никогда!
Примечание/Предупреждения: по заявке: напишите фик про ворона и „Nevermore“ . Хотелось бы крек или юмор

Кузьмич свято верил в карму. И в переселение душ. И в то, что водка не спасение, а величайшее зло мира этого. Но приехал генерал со своими друзьями на охоту и Кузьмич не мог отказать им в уважении.

Да и погода сентябрьская душу рвала – еще тепло, но багрец и золото мягко колышущейся листвы навевали томительную грусть по уже ушедшему лету.

Генерал, тонко чувствующий момент, сразу поднял тост:

– За природу!

Никто не остался равнодушным к словам генерала. Но это было и не удивительно – он любил тосты краткие, как выстрел, чтобы служили они сигналом к действию.

– Хорошо пошла! – крякнул генерал, полной грудью вздохнув сладкую горечь осеннего увядания.

Прикрыв глаза, Кузьмич прислушался к себе – водка целебным бальзамом пролилась на душу, взбодрив ее.

Потом генерал поднял тост за удачную охоту, и в этом святом деле Кузьмич тоже его поддержал.
Далее они славили мужскую дружбу, женскую красоту, общую надежду… Да мало ли у мужчин тех важных вещей, что требовали не велеречивости, а пламени сердца?

Сержант Семенов подъехал к ним, когда уже совсем стемнело. И, вглядываясь в причудливую игру теней, больше похожую на борьбу света и тьмы, Кузьмич почувствовал как что-то схватило его за душу и крепко вцепилось в нее. Он знал, что единственным спасением от неизбывной тоски, поселившейся глубоко внутри, были бабы. Или водка. А лучше все вместе, сразу и много. Но баб не было, а водка была.

Схватив стакан, он наполнил его до краев, и горестно спросил:

– Пьете, да? И пьете и пьете, и пьете и пьете… Все пропили! Думаете что, кончилась Россия, да?

Ответа Кузьмич не ждал, он изливал душевное томление, но тут прямо над его головой раздалось каркающее:

– Да-а-а!

Покрутив головой, Кузьмич увидел огромного ворона – священную птицу, олицетворявшую земное воплощение защитника Дхармы. Величественный, черный, как сам мрак, ворон строго глядел на Кузьмича, не проявляя к нему ни малейшего уважения.


– Во-о! Во-о! Вот тебе! – Кузьмич скрутил дулю и показал ее ворону.

Тот наклонил голову вбок, глянул на Кузьмича черным глазом и каркнул:

– Nevermore!

Вздрогнувший Кузьмич перекрестился и опрокинул в себя стакан.

– Злой яд!.. – выдохнул он, и погрузился в раздумья о древнем пернатом, с легкостью понимавшем человеческий язык, но не разделявшем святой скорби Кузьмича по многострадальной судьбе Родины.

«Черный ворон, черный ворон, что ж ты вьешься…», – затянул Соловейчик, словно бы проникнув в мысли Кузьмича.

Но, видимо, печаль, сомнения и терзанья были разлиты в самом воздухе – сначала Соловейчик выводил соло, но вскоре горько затосковали и остальные мужики: «А потом с тобой я стану говорить все об одном».

Не выдержав сердечной боли, Кузьмич уронил голову на сложенные руки, спрятавшись от всех земных тягот, и провалился в иной мир, сулящий покой и забвение.
Перед глазами плыли клубы дыма. Он густо расточался ангелами, скользившими над полом. Они будто бы парили, не касаясь бренной твердости.

Кузьмич силился разглядеть ангелов, но дым, становившийся все плотнее и плотнее, щекотал нос, мешая найти разгадку. Однако недолго Кузьмич оставался в таком положении, теряясь в неведении. В носу уже не щекотало – свербело, и Кузьмич, не выдержав, чихнул.

Дым немного рассеялся. Фигуры, представшие глазам Кузьмича, нельзя было отнести ни к ангелам, ни к людям. Огромный кот, не черный – серо-полосатый, но от этого не менее жуткий в свой человечности, медленно выметал пол, поднимая огромные клубы пыли, которые Кузьмич по незнанию и принял за дым. «Ширк, ширк, ширк», – от этого звука, раздававшегося в гробовой тишине, Кузьмича пробрал озноб. Но еще более сильный страх охватил его при виде второй фигуры – дьявольского пса в ушанке и с ружьем, наставленным на Кузьмича.

В ужасе он попытался сбежать, но запнувшись об невесть откуда взявшуюся сумку почтальона, упал. Над головой раздалось хлопанье крыльев, а на пол легла зловещая черная тень птицы.

Словно в насмешку, она взгромоздилась на голову Кузьмича и мерзким голосом спросила:

– Кто там?

Сначала Кузьмич благоразумно молчал, но проклятая птица не останавливалась. Отвратительно хриплым голосом она спрашивала «Кто там?» и клювом долбила по темени Кузьмича с такой силой, что рвался треух.

– Кыш, гадина, – не выдержал этой мучительной пытки Кузьмич. – Сгинь, птица ты там, злосчастная тварь или дьявол, но прочь от меня, говорилка стоеросовая. Кыш!

– Nevermore! – От нечеловеческого удара клювом Кузьмича потемнело в глазах.

Когда же темнота рассеялась, Кузьмич потрясенно выматерился.

Он стоял в круге света, такого яркого, что было больно глазам. И жарко. Очень жарко, несмотря на то, что на Кузьмиче уже не было ни любимого плаща, ни шапки, ни даже каких завалящих ботинок.

Но не один он оказался в этом странном месте. Из рояля, что был укрыт покрывалом из багряных лепестков роз, стали медленно вылезать знакомые доярки, в белых пачках. И кружиться, кружиться, кружиться возле него.
Чуть позже к дояркам присоединились Соловейчик, выводящий на скрипке леденящую душу мелодию, и Женя, выписывающий странные пируэты на роликовых коньках.

От их хоровода у Кузьмича помутилось в голове, и он пропустил момент, когда на рояль опустился ворон. Важно поклонившись, это худой, неуклюжий артист затянул свою песню о безвозвратно погибших надеждах: «Never, never let you go…».

Босой, в майке-алкоголичке, Кузьмич стоял в свете прожектора, и ему казалось, что он навеки заперт в круге этого света, и не выберется из него никогда!

– Кузьмич, Кузьмич! – каркнул вдруг ворон в самое ухо. – Водка где, Кузьмич?

– А? Что? – подскочил Кузьмич.
– Водку, говорю, куда спрятал? – Соловейчик как-то знакомо склонил голову и покосился на Кузьмича одним глазом.

– Больше никогда! – истово перекрестился Кузьмич, давая зарок всем божественным и потусторонним силам.

И духи приняли клятву, дав ему знак: ворон, черным камнем упавший с небес.

– Nevermore! – каркнул вещун и канул в ночи, с украденной колбасой в клюве.

@темы: Эдгар По, Джен, Фанфикшн, Текст

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра